Аудио записи стихов А. Гингера и А. Присмановой. Читают авторы. Записано в MP3 формате.
|
Анна Присманова (1892–1960)
***
Настоящий воитель является пушечным мясом:
золотой ореол над собой он хоронит во мгле.
Как под ветром ветла, как жена перед иконостасом,
расстилается он по укромной окопной земле.
Настоящая служба, мой друг, не блестит позолотой:
в сером платье она, в серой кухне стоит в уголке.
Так бесхитростно Золушка, вышколенная работой,
у стола засыпает с голубкой на голой руке.
Настоящее время совсем нам не кажется жизнью:
в полусне мы любуемся мраморным телом зимы.
Лишь в полете своем снег действительно безукоризнен,
но начало вещей и конец их пленяет умы.
1935
Владиславу Ходасевичу
Разве помнит садовник, откинувший стекла к весне,
как всю зиму блистали в них белые стебли мороза?
Разве видит слепой от рожденья, хотя бы во сне,
как, пылая над стеблем, весною красуется роза?
Проза в полночь стиху полагает нижайший поклон.
Слезы служат ему, как сапожнику в деле колодка.
На такой высоте замерзает воздушный баллон,
на такой глубине умирает подводная лодка.
Нас сквозь толщу воды не услышат: кричи не кричи.
Не для зверя рожок, что трубит по осенней ловитве.
Ведь и храм не услышит, как падает тело свечи,
отдававшей по капле себя на съеденье молитве.
1936
Александр Гингер
Не солдат, кто других убивает
Но солдат, кто другими убит.
Утренняя прогулка
Подымайся лядащий, лежащий,
Погулять, по деревне гулять.
Ты отправишься аможе аще —
Всюду утро, пора щеголять.
Аккуратно проснулся алектор,
Рассылает свои ко-ре-ку.
Вран стервятник… грешу я, о лектор:
Лыко в строку — так лыко в реку.,
И пишу, словеса обнажая,
И язык уморительно гня.
Режу души друзьям без ножа я,
А враги не жалеют меня…
Аккуратный алектор играет,
Разбужает людей и скотов.
Вран коллектор куражится, грает —
Взятки гладки с ворон и с котов.
Вас мечтательно я возлюбила,
Я, мечта — Вас, отличный горлан,
Деревенское сильное било,
Неустанный куриный улан.
***
Нас поджидает счастье за углом.
Туда бы нам, как пчелам на пыльцу.
Не можем знать, что обогнувши дом,
Мы встретились бы с ним лицом к лицу.
(Жалоба и торжество, Париж, 1939)