История французского Гештальта

Детство  мамы прошло в Лиепае,  потом она  переехал  в Москву. Отец — поэт Александр Гингер был родом из С-Петербурга. Оба покинули Россию в первые годы советской власти, подхваченные мощной волной эмиграции. Судьба  свела  их вместе лишь в Париже, где они познакомились, поженились и кроем стихов подарили миру двух сыновей — Ввсилия и Сергея.- Фрейд утверждал, что каждый  мальчик непременно бывает влюблен в свою мать. Но со мной этого не произошло. Фрейду не нравилось смотреть людям в глаза  и подавать и руку. А я именно на таких приемах и строил мой метод работы, — так обрисовал Серж Гингер суть своих разногласий с традиционной психологией на  одной из лекций в Латвийском Университете. Старый деревянный Лепойский дом, по которому ныне уже покойная  матушка  поэтесс  Анн  Присманова  разгуливал  еще  маленькой девочкой, в его душе всколыхнулись противоречивые чувства, много лет тому назад, в Париже, он не раз слышал рассказы о неведомых для него в ту пору России и Латвии.К сожалению, ни один из родителей не дожил до перемен на востоке и больше уже никогда  не увидел своей родины. Не довелось и узнать и о сборнике собственных поэтических произведений «Туманное звено», который все же был опубликован в России в начале 90х годов. Зато Серж уже далеко не в первый раз навещает как Ригу, так и С-Петербург.

И в России и в Латвии у него немало учеников. А совсем недавно у нас вышел в свет латышский перевод одной из его книг – «Гештальт — искусство контакта». Сегодня господин Гингер — один  из самых ярких звезд современной мировой  психотерапии. Он – президент Международной Федерации Организаций Преподающих Гештальт (FORGE), объединяющей 30 институтов и школ 16 стран. Вице-президент французской федерации психотерапевтов, доктор психологических наук.

Серж — автор множеств  книг по психологии и воспитанию трудных детей, так же сборник  очерков о повседневной жизни Персии, который во Франции был удостоен первой журналистской премии. Господин Гингер свободно владеет несколькими языками, в то числе и русским.

Именно в парижской квартире Александр  Гингер  и Анны Присмановой постоянно собирались за чашечкой кофе известнейшие ныне русские художники, поэты, писатели и критики, поселившиеся в эмиграции во Франции. В конце тридцатых годов здесь частенько бывали Ирина  Одоевцева , Марин  Цветаев , Марк Шагал, Зоя Эдинбург и многие другие творческие люди. Отсюда  вышла  и знаменитая парижская школ  русских художников эмигрантов «Эколь де Пари».

— Каждую среду по вечерам  наша  квартира  превращалась в литературно-художественный салон, где выставлялись свежие полотна, читались только что написанные стихи, проза. Тут же давали свои оценки
критики. Но нас, ребят, больше всего привлекал обеденный стол. Обычно он пустовал. А гости, которых собиралось не менее двадцати человек, выкладывали на него всевозможные лакомства.

Мама  с папой ничего не давали к застолью. Только советы. Взрослые всю ночь напролет разговаривали, закусывали. Мы же с братом Василием слушали сквозь сон неясные обрывки русских фраз, через узкую дверную щель разглядывали туманные силуэты людей. И мечтали о то, чтобы поскорее на ступило утро, — так вспоминает Серж свое детство. В те годы для братьев Гингеров начало четверга  всегда  было праздником. Они выходили из спальни в опустевший зал, усаживались наконец-то за стол и …доедали то,  что оставалось от ночного пиршества. Они постоянно голодали. Ведь родители нигде не работали. По слов  Сержа, у мамы и папу  мало интересовала   материальная сторон  жизни.

— В нашем доме всегда  царило изобилие книг, знаменитостей, всевозможных  абстрактных идей и философских разговоров. В этой исключительно культурной  атмосфере для нас с братом не находилось не только куска  хлеб  насущного, но и элементарного человеческого тепла, — рассказал господин Гингер.

Тогда   маленькому Сержу больше всего на  свете хотелось, чтобы    хоть раз в жизни обняла его, прижал  к своему сердцу, приласкал мама. Но она никогда не баловал  сыновей подобными знаками внимания. Общаться с ней было холоднее, чем со сказочной, Снежной королевой.

Целыми днями мать спала, а по ночам  писал  философские поэмы. Так что мальчики ее почти не видели. Отец исповедовал буддизм, он постоянно стремился к уединению и медитировал. Или же писал. Родители никогда  не интересовались, где находились их дети, что с ними. Поэтому в своей семье братья Гингеры ощущали себя полными иностранцами, сиротами.

Блуждая в таком состоянии по парижским улочкам , всегда  предоставленные лишь сами себе,  мальчики, наверное, вполне могли однажды исчезнуть из родительского дома  и примкнуть к  малолетним преступникам. Но они выбрали иной путь, постепенно взяв на  себя ответственность за  всю семью. Двенадцатилетний Василий уже два  год  зарабатывал на жизнь в школе, занимаясь репетиторством. Перед нацистским вторжение во Францию к его социально-культурному бизнесу примкнул и десятилетний Серж.

За  свои труды они получали или деньги или продукты. На  эти скромные доходы ребята  содержали не только себя, но и своих родителей. Правда, ела  поэтическая  чета  очень  мало, предпочитая поддерживать себя в основном духовной пищей. Впрочем, возможно, они просто не могли жить
по-другому.

Серж и Анн Гингеры со своими детьми

После поступления в Сорбонский университет пути братьев Гингеров все-таки разошлись. Василий предпочел остаться с  математикой и физикой. А Серж вскоре заскучал среди сухих формул,  абстракций и перешел на психологической факультет. Ему по-прежнему катастрофически не хватало человеческого общения, живого, конкретного дела.

Поэтому институт, где готовили воспитателей для трудных ребят, пришелся Гингеру как раз по душе. Именно там в его жизнь вошла и совсем иная Анна — очаровательная юная француженка, которая как ласковое летнее солнышко растопил  в его душе ледяные  айсберги детских воспоминаний. И хотя Анн  Пиерон тоже интересовалась философией и литературой, но по характеру ни капли не походил  на  свою будущую свекровь. С детских лет она со своими родителями помогал бедны парижанам, работая в Арии Спасения.

Вскоре молодые воспитатели парижских «гаврошей» поженились. И Серж, продолжая оставаться психологом, одновременно возглавил институт, занимавшийся проблемами криминальной молодежи.  Государство никак не могло придумать, как воспитывать детей, которые уже по многу раз побыв ли в тюрьмах и лечились в госпитале.

— Тогда мы решили создать под Париже специальный пансион там, где наша  институтская команд  из психологов, врачей-психиатров, воспитателей и социальных работников на  протяжении трех-четырех лет постоянно жила вместе с  малолетними преступник и, — объяснил Серж. — Каждый день эти сорванцы преподнесли н  великое множество сюрпризов.  Они обворовывали нас, дрались и сбегали. Но мы не сдавались и все время  пытались помочь и обрести гармонию в отношениях с окружающим миром.

Там  же, в этом загородном пансионате-коммуне, рядом с  маленькими бандит и  жуликами, один за  другим появлялись на  свет и подрастали все дети Гингеров — трое дочерей и один сын.

— Это сильно помогало не оставаться одновременно заботливой женой, матерью и не забывать о своей профессиональной карьере. Мы постоянно находились все весте, много виделись друг с другом. Пока  последнему  из наших детей не исполнилось десять лет, я трудилась лишь с половинной нагрузкой. А остальное время посвящала  свои ребятишкам. Живя бок о  бок с малышами, у которых не было полноценных семей, наши дочери и сын каждый день учились дорожить тепло родительского очага  и наших внутренних взаимоотношений, — вспоминает Анна. — Кроме того, наши дети всегда  тянули в дом всех своих друзей и знакомых, у которых возник ли какие-то проблемы с их родителями. Они были уверены, что мы уж и обязательно поможем. Так оно и получалось.

Как-то раз посреди ночи Гингер  позвонил один  мальчуган, решивший покончить с собой. «Отличная идея! — ответил  ему Анн. — Но ведь столь важное дело нельзя провести  абы как.  Нужно выбрать подходящее место, способ. Словом, все тщательно подготовить. Зайди к нам, обсудим это вместе». В результате самоубийство не состоялось.

По словам  Сержа, лишь 10% всех браков в мире складываются удачно. Его союз с Анной Пиерон как раз входит в это мизерное число. Несколько недель назад Серж и Анна  сыграли свою «золотую» свадьбу. Тридцать лет они проработали рук  об руку, вдохновляя и поддерживая друг друга.  Опубликовали семь совестных книг, в то числе две — по Гештальт-терапии.

Их старшая дочь Ирина стал  танцовщицей. Она  выступает с балетом по всему миру, в то числе, бывает и на  родине дедушки — в С.-Петербурге. А так же обучает своему искусству  маленьких парижанок.

Катрин  выбрал  родительский путь — занимается Гештальт-терапией с  трудными ребятами и дает детям уроки конного спорта. Единственный  сын Гингеров Люк  — профессор музыки, кроме того, заядлый турист. Ну, самая младшая дочь Наташа  обучает детей  математике и воспитывает юных скаутов. Профессия каждого из них начиналась с хобби.

Теперь у Гингеров уже десять внуков. Анна  пишет для них увлек тельные сказки. А Серж печатает ее творения домашним способом — на  компьютере и размножает на  ксероксе. Малыши в восторге — у каждого по экземпляру.

Тридцать лет назад врачи и психологи из американского университет  в Сан-Франциско пригласили Сержа  Гингера  к себе в гости, чтобы он рассказал и о своей удивительной французской методике работы с  юными преступниками. И вдруг во время лекции выяснилось, что терапия Серж  уже давным-давно известна  американцам . Называется она  у них Гештальт, что в переводе с немецкого означает «фигур «, «образ». Она оказалась ровесницей самого Серж , поскольку «отец» Гештальта психотерапевт доктор Фриц Перлз разработал свою теорию примерно в конце двадцатых годов. Ну, что ж, иногда  бывает приятно изобрести да же велосипед. Тем более, что методика, над которой Серж Гингер и его коллеги трудились в  течение десяти лет, весьма оригинальный французский вариант Гештальт-терапии.

Вскоре Серж и Анн  оставили работу в пансионате. В течение десяти последующих лет они усердно учились у последователей Перла  в различных институтах Америки. А потом и сами стали преподавать. В 1981 году они открыли Парижскую школу Гештальта  и возглавляли ее целых 15 лет. Теперь же ее директором стал один из учеников Гингеров – Гонзак Маскулен. Сами они лишь координируют деятельность институтов и преподают Гештальт в разных странах, в то числе, и в Латвии.  Ежегодно супруги проводят семинары в 10 государствах мира, где встречаются со своими последователями. Сегодня Сержа особенно интересует психология политики. К его ученикам все чаще обращаются за помощью видные государственные деятели и даже президенты. Это делал, например, Джиим Картер.

По мнению Сержа, Гештальт — не только терапия, но и философия, образ жизни. На вопрос о своем вероисповедании он не задумываясь отвечает: «Я — гештальтист». В парижской квартире Гингеров частенько собираются психотерапевты, чтобы обсудить, например, сложный случай в практике.

Их семь – восемь человек. И Анна  прекрасно знает, кто из них что именно любит. Одному он  готовит кофе, другому — чай, третьему —  апельсиновый сок и т. д. Вот это как раз и есть пример Гештальтийского контакт. Каждый имеет право быть самим собой. Даже в мелочах. Кофе, кстати, тоже можно
сварить по-гештальтийски, т. е. по-разному.

— Психотерапия— это не только метод против болезней и страданий. Она помогает раскрыть все полезное, прекрасное, что существует внутри  нас. Иными слов и, цветы можно выращивать и на  камнях. Что же касается меня  самого, то свою судьбу я всегда создавал сам . Психология ли помогла  мне стать столь удачливы?  Или же просто я — такой человек, что сумел получить от жизни все, о чем мечтал, в том числе, и психологию? Этого я не знаю.  Но мой путь мне нравится. Он получается интересным, — признался господин Гингер.

Елен  МИЩЕНКО. 14 мая 2000 года. Рига.